– А не могли бы вы купить на эти деньги свинью и назвать её в честь этого берегового чиновника Стоуксом?

Против такого соблазна он устоять не смог и принял наш дружеский дар.

Мы с ним ещё немного поговорили, а перед уходом сказали, что считаем его просто потрясающим. Слов нет, чтобы выразить благодарность ему за то, что он согласился так хитроумно помочь в надувательстве нашего обидчика.

– Да не стоит благодарности, – отмахнулся он. – Сестрёнок своих упреждали, чего собираетесь делать?

– Нет. Только после уже рассказали, – внёс ясность Освальд.

– Стало быть, языки за зубами держать умеете, – одобрительно произнёс наш «викинг». – В таком разе – да в честь красивого вашего предложения Стоукса почтить, свинью его именем обозвав, – расскажу вам ещё кой-чего. Только, чур, молчок! Молчание – золото.

– Могила, – заверили мы.

– Ну, тогда… – Он перегнулся к нам через низкую ограду свинарника и, почёсывая палкой спину полосатой хрюшке, тихо продолжил: – Дурной ветер, как говорится, хорошего никому не несёт. Занесло к ним той ночью птичку одну небольшую, и нашептала она этим, в Лонг-Биче, чуток про наш бочонок. И потому, когда мы пристали к берегу, они нас уже караулили.

– Ясное дело, – сказал Освальд.

– Но ведь коль караулишь кого в одном месте, в другом-то уж быть не сможешь, – подмигнул нам старый мореход. – И не особо мне удивительно будет, если кое-что сгрузили той ночью дальше по берегу. И совсем не морскую водичку. Но я это только предположительно. И вам утверждать подобное не советую.

Тут мы и поняли: контрабанду не извели, она до сих пор существует, и нам даже удалось, не догадываясь об этом, принять в ней участие.

Мы были очень горды и рады, пока отец в разговоре с нами не коснулся законов. Они созданы англичанами, сказал отец, охраняют жизнь и покой граждан нашей страны, и честным людям негоже их нарушать. Из этого следовало, что контрабанда всё-таки не очень хорошее дело.

Но нам так и не стало по-настоящему стыдно. Не знаю уж почему.

Глава 11

Зайда, или Таинственная предсказательница с Золотого Востока

Это история о том, как мы были цыганами и странствующими менестрелями, и стали мы ими во имя того, к чему стремились тогда в каждом из своих начинаний, снова и снова предпринимая попытки добыть денег для мисс Сендел, чья бедность по-прежнему надрывала наши добрые сердца.

В таком доме, как у мисс Сендел, было довольно трудно устроить хорошую игру. Попробуйте сами, когда везде образцовый порядок и только самые необходимые вещи, за исключением ваших собственных. А из собственной одежды почти невозможно соорудить что-нибудь интересное. Ну, поменяетесь вы, к примеру, с сёстрами головными уборами, всё равно ведь от этого внешность ваша особенно не преобразится.

Идею стать цыганами подала Элис, которая никак не могла успокоиться из-за того, что ей не позволили участвовать в контрабанде, хотя Освальд и объяснил, что она целиком сама виновата – не надо было рождаться девочкой.

Это, конечно, повлекло за собой особое разбирательство, и Освальд с Дикки до него снизошли, подробно объяснив сёстрам, в чём им позволено участвовать, а в чём – нет.

Времени для такой беседы было у них предостаточно. На улице всё равно лил затяжной дождь. Уже несколько дней подряд.

Вы даже представить себе не можете, какая это зелёная тоска – сидеть безвылазно несколько дней подряд в доме, похожем на жилище мисс Сендел, если только сами в нём не побывали.

Недаром хозяйка сразу нам объяснила, что дом её предназначен для простой жизни и высоких духовных стремлений. Наверное, для высокодуховных людей он и впрямь хорош. Но для тех, которых высокие полёты духа не увлекают надолго и на чью долю остаётся простая, обыденная жизнь, особенно когда речь идёт о юных умах и душах, такое одухотворённо-постное бытие подобно питанию одним лишь варёным рисом.

Не поймите превратно. С пищей телесной как раз был полный порядок. Миссис Бил бдительно следила, чтобы у нас со стола не исчезали разные вкусные и питательные блюда. Но обед, увы, не длится с утра до вечера. А когда между приёмами пищи вас изводит неизбывный вкус холодного рисового пудинга, это сказывается весьма пагубно на бодрости духа.

После краткого пребывания безумного постояльца у нас остались его потрясающие рисунки, но ведь и их не станешь разглядывать целый день, хотя бы даже они тебе очень нравились и всё на них яркое, цветное и окрылённое.

Словом, дом мисс Сендел относился к тому типу жилищ, по которым бродишь, растерянно повторяя: «И что же нам делать дальше?», а когда к тому же зарядит дождь, характер портится и в лучших условиях.

На вторые сутки дождливой погоды мы слонялись по дому под грохот ботинок по голым доскам чистого пола, и Элис сказала:

– У миссис Бил есть дома «Наполеоновская книга судьбы». Ты, Освальд, мог бы заглянуть на кухню и попросить разрешения сходить к ней домой за книгой. Ты больше всех нас ей нравишься.

Именно так и было. Освальд необычайно скромен, но истину не оспаривает.

– Мы могли бы определить по ней наши судьбы и заглянуть в туманное будущее, – продолжала Элис. – Это гораздо лучше высокодуховных размышлений, когда и размышлять-то особо не о чем.

Ну, Освальд и отправился к миссис Бил.

– Били, голубушка, – сказал он, – говорят, у вас дома есть книга. Так не позволите ли вы нам её почитать?

– Если ты про Священное Писание, – проговорила в ответ миссис Бил, продолжая чистить картошку, которой вскорости суждено было превратиться в потрясающее, румяно-хрустящее яство с аппетитной корочкой, призванное составить достойную компанию запечённой бараньей ноге. – Если вам требуется Святая Книга, так она у мисс Сендел в комнате на комоде лежит.

– Знаю. – Освальд тоскливо вздохнул. Все до единой книги мисс Сендел были ему известны. Обложки красивые, из кожи с золотым тиснением, но внутри глухо, как в древнем склепе. Или сплошные стихи, или что-нибудь насчёт парения душ. – Нет, нам не она сейчас нужна, а «Наполеоновская книга судьбы», – объяснил Освальд. – Не возражаете, если я сбегаю сейчас к вам домой и возьму её?

– Так ведь у меня дома сейчас никого нету, – сказала миссис Бил. – Погоди немного. Вот управлюсь с мясом – сама пойду и принесу.

– Но не позволите ли вы всё-таки мне самому сходить? – повторил просьбу Освальд, природная живость которого плохо мирилась даже с кратким промедлением. – Где у вас спрятан ключ, я знаю,